Сталин, брошу все силы, но задачу выполню в срок!
– Не суетись, сам знаешь, поспешность нужна только при ловле блох. А здесь, Лаврентий, требуется другой подход. На Рузвельта надо найти выход через людей, которым он доверяет, и главное, чтобы он крючок добровольно заглотил.
– Найдем, товарищ Сталин! Но о сроках… Думаю, к весне задачу выполним.
– К весне будет поздно. Гитлера можно понять. Ему сейчас как воздух нужна крупная победа, чтобы поднять дух своей армии. И… подтолкнуть союзников к активным действиям. Поэтому надо торопиться. Ты же чекист, а чекист не может плохо работать, у него только два пути – на выдвижение или в тюрьму. – Берия вздрогнул, а Вождь с сарказмом продолжил: – Говорят, у тебя в лагерях с местами плоховато стало, но одно, наверное, найдется?
– Товарищ Сталин, для чекиста не существует невыполнимых задач! – боднув головой воздух, выпалил нарком. При этом его голос едва не сбился на фальцет. – Если потребуется, я готов отдать за вас жизнь!
– Вот как? – засмеялся Сталин. – Вчера здесь то же самое говорил Устинов, нарком вооружения. Он отдаст, ты отдашь – так что же мне, одному работать? Умереть ты, Лаврентий, всегда успеешь. Подумай лучше, как выполнить задачу. Коминтерн задействуй. Там полно умных евреев, которых хватает и в окружении Рузвельта. Задача твоих агентов – добыть серьезную информацию у японцев, обработать ее и грамотно запустить по надежному каналу.
– Слушаюсь, товарищ Сталин! – с чувством сказал нарком и, помявшись, спросил: – А решение Политбюро поданному вопросу будет?
От удивления брови у Хозяина поползли вверх.
– А зачем Политбюро, Лаврентий? – с усмешкой спросил он. – Тебе партия доверяет. Желаю успеха!
Берия суетливо сложил документы в папку и направился к выходу.
Вслед ему полетела фраза:
– Доверяет, Лаврентий, но и спросит со всей партийной строгостью!
Всю дорогу до наркомата он думал о последних словах Сталина.
«Партия тебе доверяет! Какая, к е… матери, партия! Сказка для дураков! Вон Ягода и Ежов уже поплатились за это доверие шкурами! Что, теперь моя очередь? Дьявол сухорукий! Опять всех перехитрил!»
Перспектива разделить участь предшественников его не вдохновляла. «Упаси бог попасть в лапы Абакумова! – поежился Берия, вспомнив военного контрразведчика. Покаешься даже в том, чего и близко не было. – Не оправдаю доверия – эта трусливая свора из Политбюро повесит на меня всех собак. Сволочи! Это еще разобраться, у кого руки по локоть в крови. Под расстрельными списками стоит не только моя подпись. Холуи сраные! На дворе сорок первый год. Гитлер в двух шагах от Кремля, на Востоке самураи к прыжку изготовились, и кто вам тогда жопу прикроет? Рокоссовский? Мерецков? Да эти молокососы у меня в кабинете соплями гремели, моля о пощаде! В мае похерили оперативный план этого выскочки Жукова, а к октябрю просрали пол-России… Да пошли вы все!»
Когда злость немного улеглась, он стал размышлять о том, как выполнить поставленную Сталиным сверхзадачу и при этом не поплатиться головой. Из того, что приходило на ум, наиболее приемлемым показался вариант «свой – чужой». Этот вариант не раз обкатывался им еще во времена работы в Закавказской ЧК и зарекомендовал себя отменно.
Да, это безопаснее всего, укреплялся нарком в своих рассуждениях. Если добьемся успеха, буду почивать на лаврах, если нет – провал можно будет свалить на другого, и все закончится очередным разоблачением: в органы пробрался крупный японский агент. Но на кого можно сделать ставку? Рядовому оперу или даже начальнику среднего звена такое дело не поручишь, не тот уровень. Тут нужен минимум кто-то из замов. Кобулов? А может, Гоглидзе? Возглавляет целое управление и под боком у японцев. Оба преданы мне, как псы. Нет… Не годятся, слишком много знают!
А если Фитин? – внезапно всплыла фамилия. Почему бы и нет? Молод, честен, в интригах не искушен, управлением руководит всего полгода. Грамотный, с высшим образованием – не то что костоломы Кольки Ежова: пять классов да коридор, годятся только, чтобы пятки дубьем чесать. А Фитин и головастый, и язык за зубами держать умеет, за все время при проверках ни разу не попал под прослушку. Пожалуй, слишком умен и может раньше времени догадаться, ну, тогда сам себе подпишет приговор…
Берия сделал свой выбор. К себе он возвратился в твердой уверенности поручить это архиважное и архитонкое дело именно Фитину.
Несмотря на поздний час, работа в наркомате кипела вовсю. Войдя в приемную, Берия распорядился:
– Дело Фитина на стол, а самого на связь! – И на ходу бросил начальнику личной охраны полковнику Саркисову: – Ужин в комнату отдыха. Шашлык из молодого барашка, мое вино, фрукты. Побольше гранатов и винограда!
Швырнув китель на стул, он долго плескался в туалетной комнате, смывая вместе с потом остатки страха. В это время в кабинете зазвонил телефон. В дверях появилась физиономия Саркисова.
– Ужин готов, Лаврентий Павлович! Звонит Фитин, вас соединить? – спросил он.
Нарком кивнул, бросил полотенце на спинку стула, подошел к телефону и дружески поздоровался:
– Здравствуй, Павел Михайлович!
Из трубки донеслось учащенное дыхание. Молодой начальник управления смутился, подобное обращение было ему непривычно, и он ответил строго по уставу:
– Здравия желаю, товарищ народный комиссар внутренних дел!
– Павел Михайлович, подготовь доклад по нашим оперативным возможностям в США, имеющим выход на самый верх. Я имею в виду ближайшее окружение президента Рузвельта.
– В письменной или устной форме? – перехватило дыхание у Фитина.
– В устной. Полутора часов, надеюсь, тебе хватит?
– Так точно!
– Хорошо! Будешь готов – заходи без звонка.
Берия положил трубку и подошел к накрытому столу.
В хрустальной вазе лежали разрезанные гранаты и виноград. В пузатом графине искрилось красное вино. Рядом на фарфоровом блюде лоснились аппетитные куски мяса. Сочная зелень, кинза и петрушка, напоминали о лете и теплом море. Саркисов до краев наполнил бокал, и Берия, смакуя каждый глоток, выпил до дна. Нервные спазмы ослабли, колкая сухость в горле исчезла, по телу стала разливаться приятная истома. Саркисов, стараясь не скрипеть сапогами, вышел и плотно прикрыл за собой дверь.
Какое-то время в кабинете царила тишина. По лицу Берии блуждала блаженная улыбка. О чувстве голода напомнило громкое урчание в животе. Он открыл глаза, пробежался по блюдам и нацелился на мясо. Крепкие, острые зубы впивались в истекающую соком мякоть, по подбородку потек жир. Пучки зелени приятно щекотали губы.
Насытившись, нарком обтер пальцы крахмальной салфеткой и надавил на кнопку звонка. Не успела стихнуть трель, как в дверях возник дежурный и проворно принялся за уборку.
Берия поднялся и, разминая затекшие ноги, прошелся по кабинету. Ему надо было подготовиться к предстоящему
